Оксо
и Витни и так потеряли много времени во время шторма. Они спешили и потому
неслись вперёд очень сосредоточенно, стараясь не отвлекаться на внешнее. И всё
же их самоуглублённому шествию не было суждено длиться вечно: в их воображение
ворвались два резвящихся оборвыша, которые сшибали всё на своём пути. Дети -
мальчик и девочка - бесились с жиру. Мальчик гнался за девочкой. А девочка
гналась за мальчиком. Это были Юнеска и Экосос - юные инфантилы. Они
разнузданно скакали по полянке, а заодно и опрокинули оксовитневу тачку, бегая
вокруг неё, Оксо Витни и деревьев.
- Экие эмоционалы! - проворчал
недовольно Витни, складывая пожитки в тележку.
-
Нестабилы какие-то! - поддержал его Оксо.
Юнеске
и Экососу надоело выслушивать Горькую Правду, и они умчались вдаль, подгоняемые
неслабым ветром.
Оксо же и Витни, увидев едущую по
лугу пригородную электричку, вскочили в неё и помчались.
Электричка, постукивая колёсами,
бежала в славный город Хуаменте.
Это
был город, в котором всегда восходит солнце. Там стоит тот час, когда никто ещё
не проснулся. И по улице, звеня, катится первый трамвайчик. И редкие прохожие
идут по тихому зелёному городу в оранжевых лучах. Когда ни глянешь - они всё
идут и идут. И на колокольне над улицей, заросшей цветами, начинают звенеть
ранние колокола. Такой нежный перезвон будит цветочки, и они распускаются.
Утренний город Хуаменте всегда живёт
на рассвете.
Там
очаровывает каждое мгновенье. Там без конца просыпаются и встречают с новым
сердцем каждый миг. Для них всё только начинается. Поэтому это город, полный
надежд.
Но самое главное: в Хуаменте была
Картинная Галерея, в которую и направились прогуляться Оксо и Витни. Там был
особый зал, который их ждал. В зале этом висели картины импрессионистов и
экзистенциалистов, а на одной из картин жил их друг Юлиус. И в Галерею-то все
ходили смотреть - думаете, на картины?! Чёрта с два! На Юлиуса!
Все в городе всегда спорили, как
выглядит Юлиус, и даже дрались по этому поводу, так как одни утверждали, что
Юлиус - синий, другие орали, что Юлиус - розовый, третьи твердили, что он
квадратный, и никому в голову не приходило, что Нечто по имени Юлиус
просто-напросто изменчиво, как пена морская.
Словом, Юлиус был гордостью города.
Обычно Юлиус жил в картине Гогена
"Кафе", потому что он очень любил посидеть за столиками. Иногда же он
перебирался в ван-гоговы "Красные виноградники" и шлёпал там по
лужам. Или же забирался в какой-нибудь другой шедевр и прятался там от
экскурсантов, лукаво выглядывая из-за пятнистых спин клод-моневских дамочек.
Войдя в зал, Оксо тут же подскочил
на месте и бросился к картине Гогена "Кафе".
-
Что это там у него на первом плане? - забормотал он. - Я чего-то такого не
помню!
И действительно, странно тоскливым
было сегодня лицо всегда ироничной арлезианки, сидящей на картине за передним
столиком.
Тут
Оксо прищурился и заметил, что это - никакая не арлезианка, а... вкравшийся в
картину Юлиус!
У Юлиуса было тоскливое настроение,
и он перекосил этим всю картину.
-
Однако, работа мысли не способствует стройности фигуры, - заявил Витни, как ему показалось,
в тему. И тут же осёкся. Между тем его эстетствующий друг вертел головой так и
сяк, выискивая наилучший ракурс.
- А Юлиус хорошо смотрится на фоне
бильярда! - вдруг обнаружил он, поднеся
к глазам лорнет. Оксо и вправду был эстет.
Но Юлиус не замечал ничего вокруг,
ушёл в себя потому что. Он даже на умные замечания не отреагировал.
Тогда
Оксо Витни сочли нужным многозначительно прокашляться. Юлиус встрепенулся,
вздрогнул и случайно опрокинул на пол стоявший на нарисованном столике графин.
Графин
разбился. Вот почему с того самого дня мы видим на этой картине Гогена только
стаканы. Графин разбил Юлиус.
Гоген, висевший напротив, на автопортрете, тяжело посмотрел на Юлиуса, но промолчал. (Он писал этот графин трое суток.) Юлиус так огорчился, что вмиг потерял свою арлезианскую форму и стал бледно-пунцовым. И уши у него почему-то обвисли.
- Да чего ты заморачиваешься! -
завосклицали тут пофигисты Оксо и Витни. - Подумаешь - графин! Мы тебе бутылку
принесли!
-
Ой, - сказал Юлиус, мгновенно став золотистым, шарообразным и пушистым.- Оксýшка и Витн`юшка! Это вы!
- и чуть не вывалился из картины. Но не вывалился.
- Как сам-то, мой маленький друг? -
спросил Оксо.
-
Нормальненько, - сказал Юлиус. - А у вас что новенького?
Оксо и Витни стали ему всё
рассказывать. Юлиус впал в блаженство. Он сложил лапки и сидел тихо, от чего
светился свойственным ему пурпурным цветом.
-
Ла-ла, - мурлыкал Юлиус, глядя на Оксо и Витни.
Но лишь только Витни, забывшись,
упомянул про выставку Тулусия Лотрекова, мурлыканье вдруг прекратилось. Юлиус мгновенно
стал квадратным и замигал.
-
Я не люблю Тулусия Лотрекова! - яростно затрубил Юлиус. - Я люблю Вангогова и
Гогенова!
- А кстати, - некстати заметил
Витни, исправляя свою оплошность и быстренько переводя разговор на другое,
чтобы успокоить Юлиуса, который шипел, как кот, и выпускал коготки, - ты ведь и
не слышал, наверное, о Битве при Форельке. Это было на прошлой недельке.
-
И мы в ней участвовали, - скромно соврал Оксо. - С обеих сторон.
-
Представляешь, Юлиус! Франция и Бретань ловили рыбу по обе стороны границы. А
одна форелька стала плавать вдоль этой самой границы. Две великие страны
поспорили, в чьих водах она рассекает, и решили немножко повоевать. Маршал
Адебоп отдал своим пехотинцам приказ наступать. Поручик Козлевский стал готовить
свой флот к обороне...
Но тут Витни посмотрел на Юлиуса и
увидел, что Юлиус сидит овальный и безучастный, как луна, высоко подняв брови.
Значит, Юлиус заскучал.
-
Юлиус, - безнадёжно сказал Витни, - а мы шли, чтоб подарить тебе подарок! - и
он достал маленькую зелёную бутылочку.
- Если тебе станет грустно, Юлиус,
открой бутылочку, и...
- Надо выпить? - быстро спросил
Юлиус.
- Нет, её надо выслушать, -
внушительно сказал Оксо.
Юлиус
приложился ухом к бутылочке и замер. Бутылочка эта обладала замечательным
свойством: из неё можно было услышать то, что душе всего нужнее. Она могла
утешить и обнадёжить в любую минуту бытия. Откроешь бутылочку, и она сделает
так, чтоб тебе стало хорошо (или ещё лучше).
Юлиус не мог усидеть на месте. Он
вился вокруг подарка, вертел его, заглядывал внутрь, а то вдруг зеленел и сам
принимал форму бутылочки. Но внезапно Юлиус стал какого-то свекольного цвета и
замер. Оксо и Витни в недоумении переглянулись.
- Чего это он такой фиолетовый? -
нахмурился Витни. - Видать, загрустил? Бутылочка ему, что ли, не понравилась?
-
Наоборот, Витни, - насупился Оксо, - фиолетовый - цвет радости. Юлиус счастлив.
Ты что, не видишь, как он растолстел от восхищения?
-
Юлиус вспух от утомления, Оксо, - набычился Витни, - с ним всегда такое бывает.
Что же касается фиолетового цвета радости, то всякому ежу понятно, что
фиолетовый - это цвет печали.
-
Ты пессимист, Витни! - стал обзываться Оксо.
- Что?! Среди нас завелись оптимисты?!! - разъярился Витни.
И они, ругаясь и размахивая руками, скрылись из поля зрения Юлиуса, который, надо вам сказать, просто глубоко задумался.