Как-то раз Витни пришёл к Оксо по делу. Потрепаться.
- Представь себе... - начал Витни, заходя. Но Оксо думал о своём.
- Бобёр опять отгрыз сегодня ножку от стола, - сказал Оксо. - Я нашлёпал бобра. Сколько можно с этим мириться, правда, Витни?
- Да, с ними надо построже, - сказал Витни. - Так вот. Представь себе, что я нашёл сегодня на большой дороге!
- И что же? - спросил Оксо.
Тут Витни выложил перед ним обрывки толстенной рукописи, которую писал - кто бы вы думали? - наглый, зажравшийся кот Фридеман!
- Он жил у меня, - сказал Витни. - Вредный, коварный, испорченный тип. Я им пыль протирал.
Они развернули рукопись и с нескрываемым возмущением и омерзением стали читать следующие обрывки:
“Да! (Эх!)
Много я странствовал по свету, многое пережил и повидал, но пришёл возраст мудрости, и решил я посвятить себя философии.
Ведь если удастся мне изложить талантливо и
достойно мысли свои (в чём я, впрочем, и не сомневаюсь вовсе, что бы там ни орали помойные скоты), то выводы мои, результаты глубокого самопознания и анализа своей сути могут принести несомненную пользу таким же котам, как я. Но даже если ни один скот не примет во внимание мои писания (что ж! – тем лучше для них!), в таком случае из размышлений моих я сам почерпну немало – я, любезный мой! – и этого уже слишком много. Ведь я – микрокосм (микроком, микрокот), и всё, имеющее место произойти на нашей свалке, отражается во мне, как утренние лучи солнца в капле росы.
Но пора погружаться в трясину мысли моей (ибо мысль моя, как и трясина, бездонна). Вперёд, Фридеман! Вперёд, умнейший из котов!
...ибо первая моя заповедь гласит: ”Возлюби самого себя
как Господа Бога своего”. Положение это требует дальнейшего развития, поскольку неизвестно ещё, кто такой Господь Бог, чтобы любовь к нему считалась высшим мерилом любви к себе.
Если Господь Бог – это то, что (окромя себя) кот, следующий моим заповедям, любит больше всего на свете, то отсюда следует, что под Господом Богом каждый вправе понимать что-то своё, исходя из своих представлений о мироздании. И, стало быть, Господь Бог воплощается для каждого кота в чём-то своём. Бог может проявляться в бесконечном количестве ипостасей, будь то Колбаса, Тёпленькое Местечко, Поганая Метла или что-то иное. Вот для меня, например, воплощением Господа является чердак и крыша старого заброшенного дома, где я могу концентрироваться на своих бесконечно обтекаемых мыслях. Там одиноко и таинственно, и никто, кроме меня, не претендует на мышей, которые водятся на чердаке в неимоверных количествах.
Итак, мой первый совет коту, который решит идти путем Фридемана: определи и пойми, в чём для тебя выражается Господь Бог. Для этого нужно чутко прислушаться к своему внутреннему, тихо мяукающему голосу (для чего припасть внутренним ухом к желудку, который, как известно, есть вместилище души). Вполне возможно, что мяукать и бурчать он будет слишком тихо, и ты не услышишь его сразу же. Но это ещё не значит, что у тебя нет души, либо желудка, либо внутреннего голоса. И если ежедневно будешь погружаться ты в это занятие и прислушиваться к желудку своему, рано или поздно поймёшь ты, где он, в чём он, твой Господь Бог. И когда поймёшь ты это, следующим шагом твоим будет взращивание любви к себе, заботливое, настойчивое и кропотливое, для чего советую я...
...плохо. Жил я тогда на свалке и делал лишь первые шаги в своём познании всего сущего. И вот открылось мне, что весь мир похож на большую свалку, и лишь я сияю в нем, как сумасшедший брильянт. То было время Великой Деструкции, когда разочаровался я в мироздании. Мнилось, что разочарование моё навечно, ибо не было в этой свалке того, к чему стремилась душа моя и желудок мой. Но время шло, и становился я всё мудрее и мудрее, порой превосходя в мудрости самого себя. Стал замечать я, что и на свалке попадается то колбасная шкурка, то рыбки головка, а то и ещё чего получше заваляется. Иногда аж пообедать можно, налопаться до отвала и раздуться умиротворённо. И быть весьма довольным. Весьма, но не абсолютно.
И раскрылся мой третий глаз. Понял я, что абсолютное самоудовлетворение возможно получить лишь через обращение к себе, Фридеману. Правда, моменты прорыва к Абсолютному будут нечастыми, но без них я не согласен, нет
А мир, узрел я, свалка довольно интересная и разнообразная. Но не найти в ней того, к чему рвёшься. Ибо, как говаривал мой дед Эйнштейн, относительность...
“...брща”, – как сказывается в старинном эпосе. И я, Фридеман-рунопевец, начну сейчас, как только вы потеряете нить моих рассуждений, свою притчу...
...пятая заповедь гласит: “Не сомневайся!”
Я, Фридеман, никогда ни в чём не сомневался, за что и был побит камнями в Булонском лесу. По мере же того, как мой могучий мозг продуцировал и редуцировал, я всё выше и выше возносился над сомнениями, пока...”